Изучая законы физики в школе, мы вряд ли задавались вопросом, отчего они выглядят именно так, а не иначе? Антропный принцип утверждает, что если бы они были хоть чуть-чуть иными, то не было бы ни нас, ни жизни на Земле, ни самой Земли… Источник — Эзотерика. Живое Знание
- Кажущийся парадокс Антропоцентризма
- Антропный принцип как отражение глобальной целесообразности
- Антропный принцип как проявление разумного замысла
- Отзывы и комментарии
(2) - Статьи по теме
«Не только мышление не может существовать без материи (это признает всякий материалист…), но и материя не может существовать без мышления»
Э. В. Ильенков
Человеку свойственно воспринимать себя отделённым от физической реальности, в которую он всецело погружен, а законы, управляющие этой реальностью, — принимать как данность. Но так было не всегда. История появления и развития Астрологии, например, показывает, что стремление человека к познанию своей связи с космосом неистребима и корнями уходит в глубокую древность. Но лишь в ХХ веке эти связи получили научное подтверждение в Антропном принципе, а интерпретация последнего с позиций квантовой онтологии доказала нелокальную связь человечества с активным Мировым Разумом. Эту связь греческий философ, писатель и православный богослов Христос Яннарас называет «приглашением к коэволюции».
Кажущийся парадокс Антропоцентризма
Антропный принцип возник на стыке космогонии (науки о происхождении Вселенной) и эволюционной теории (науки о происхождении и развитии жизни на Земле). Антропогенез в таком глобальном масштабе вписывает проблему происхождения человека в проблему глобальной эволюции материи и потому неминуемо сталкивается с философскими проблемами, в частности с древнейшей идеей Антропоцентризма в природе. Не секрет, что мифология и теология древних культур сходятся в человекоподобном описании богов и космоса. Достаточно вспомнить космогоническую мифологему «вселенского пра-человека» (индийский Пуруша в Ведах, скандинавский Имир в «Эдде»; китайский Паньгу) и Герметическое учение о подобии Микрокосмоса и Макрокосмоса. Еще более древний, египетский миф о боге Нун, творящем Вселенную из первородного хаоса, повествует о том, как он использует человека для самопознания.
Гелеоцентрические идеи Николая Коперника, Джордано Бруно и Галилео Галилея сыграли злую шутку, уводя фокус внимания человечества с телеологического ракурса на астрономический, где Земле отводилась роль одной из планет Солнечной системы на периферии спиральной галактики Млечный путь. С точки зрения науки, описывающей движения небесных тел, это и в самом деле был прорыв, но с философской точки зрения человечество оказалось в западне механистических взглядов. Если ранее в рамках геоцентрического подхода человек занимал центральное место в Универсуме, то после XVII в. человек стал рассматриваться как существо сугубо вторичное. Еще два века спустя, Дарвинская теория борьбы за существование окончательно низвела человека с духовного поприща на уровень одомашненного примата. Маятник механистической идеи мироздания не просто отделил субъект познания (человека) от мёртвой «объективной реальности», но приравнял его к механизму, лишенному одухотворенности.
Эмпирическая наука вернулась к философской проблеме антропоцентризма, когда проблемой возникновения жизни на Земле озаботились учёные, исследующие дальний космос. Вопрос о возникновении человека со стороны астрофизиков и космогонистов ставится шире, чем его обычно ставят биологи-эволюционисты, например так: «Вот Вселенная, доступная нашему изучению, каковы должны быть начальные условия ее появления и законы её развития, чтобы на определенной фазе этого развития, в ней появился человек, способный её изучать и задавать подобные вопросы?»
Такой вопрос отсылает нас к классическим теориям, объясняющим возникновение Вселенной, её развитие и далее — к теориям происхождения и эволюции жизни на Земле. Не углубляясь в эти обширные пантеоны знаний, оттолкнемся от общепринятых в соответствующих науках оценок: возраст Земли как самостоятельной планеты, обращающейся вокруг Солнца, согласно радиоизотопной датировке — чуть больше 4.5 млрд. лет; жизнь на Земле, по современным представлениям, зародилась спустя около 0.5 млрд. лет после ее рождения как планеты. Следовательно, совершенно необходимыми и очевидными требованиями, которым должны удовлетворять искомые начальные условия и законы, лежащие в основе соответствующей теории глобальной эволюции материи, являются следующие два:
- Необходимо, чтобы на момент зарождения жизни для нее уже существовал строительный материал;
- Необходимо, чтобы стабильность существования нашей планеты (в том числе, ее атмосферы и климата) обеспечивалась в течение, как минимум, 4 млрд лет.
Материалом, из которого первоначально образовались галактики, были атомы водорода и гелия. Роберт Дикке в своей книге «Гравитация и Вселенная» отмечал: «Жизнь во Вселенной не может возникнуть до тех пор, пока по крайней мере одно поколение звезд не завершит свой жизненный цикл и не рассеет по галактике осколки сверхновых, которые служат сырьем для новых поколений звезд и планет, в том числе нашего Солнца и нашей Земли. С другой стороны, расход водородного топлива звездами невосполним, так что этот цикл не может повторяться до бесконечности – нельзя ждать смены нескольких поколений звезд». Конечно, аргументация Дикке основывается на представлениях об известной нам углеродосодержащей форме жизни. Возможны и другие варианты (например, кремнийсодержащие). Но дело не в этом, а в убеждении, что жизнь любого типа не может развиться до уровня разумной, пока не завершатся определенные физические процессы. В такой формулировке эта аргументация известна в науке как «слабый Антропный принцип».
Требование стабильности оказалось куда более жёстким и нуждающимся в тонкой настройке констант физических законов, управляющих: небесной механикой; астрофизикой; космической термодинамикой; климатологией и другими науками, включенными в теорию глобальной эволюции. Вот лишь краткий обзор необходимых «совпадений».
Стабильность существования нашей планеты и требуемых для зарождения и развития жизни на ней условий (атмосфера, радиационная защите, климат) в первую очередь зависит от жизнестойкости и стабильности системообразующей звезды — Солнца. Последние определяются начальными условиями, породившими эту звезду, а также необходимым балансом гравитационных и электромагнитных сил, обеспечивающих её долгосрочное свечение. Рассмотрим оба пункта подробнее.
Оказывается, что стартовый импульс Большого Взрыва, определяющий динамику последующего расширения вещества и перераспределения энтропии, не может быть произвольным. Теория показывает, что, если бы в первые доли секунды жизни Вселенной, когда картина расширения уже полностью определилась, скорость разлета вещества отличалась бы от расчетного значения на мизерные доли своей исходной величины в ту или иную сторону, то этого оказалось бы вполне достаточным для катастрофических последствий для жизни. Вселенная либо давно бы сколлапсировала в исходное состояние «материальной точки» под действием сил гравитации, либо вещество в ней полностью рассеялось бы. Об этом пишет, например, Стивен Хокинг в своей книге «Высший замысел»: «…уменьшение скорости расширения на 10-12 в тот момент, когда температура была 1010 К, привело бы к тому, что Вселенная начала бы вновь сжиматься, когда её радиус составлял бы 1/300 её нынешнего значения, а температура была бы только 10 000 К»
Баланс гравитационных и электромагнитных взаимодействий, контролирующих размер и срок жизни звезд, определяется значениями фундаментальных гравитационных и электромагнитных постоянных. В частности стабильность условий на Земле (включая атмосферу) в интервале времени, необходимом для зарождения и развития жизни, очевидно, является следствием не слишком быстрого сжигания Солнцем запасов своего водородного топлива. Темп же, с которым расходуется это топливо в недрах звезды, зависит от ее светимости, которая в свою очередь зависит от гравитации (через гравитационную постоянную) и от электромагнитных сил (через заряд электрона). Эти константы, определённые за долго до обсуждаемых проблем и вне всякой связи с вопросом о происхождении человека, оказались «как раз в пору».
Американский физик Пол Дэвис в своей книге «Случайная Вселенная» показывает, что если бы гравитация была на полпроцента сильнее, то звезды сгорали бы быстрее. В частности, Земля испарилась бы, не успев затвердеть, когда Солнце в ходе эволюции достигло стадии красного гиганта, почти израсходовав запасы ядер водорода. Подробнее удивительная настройка констант на стабильность жизнеобеспечения обсуждается, например, в статье Жданова Ю. А., Минасян Л. А. «Антропный принцип и космология духа». Но и того, что мы упомянули выше, вполне достаточно, чтобы заподозрить неслучайность всей этой кухни.
Итак, важнейшие для нашего существования структурные единицы материи своими свойствами обязаны совпадениям чисел, из которых построены фундаментальные константы в законах, которые описывают все известные физические взаимодействия. Вызывает удивление и точная «подгонка» начальных параметров расширения Вселенной, которые предопределили её конкретные свойства и, в конечном итоге, привели к возникновению жизни на Земле.
Последующий тщательный анализ всех прочих фундаментальных физических констант, определяющих как вещественный состав нашей планетарной системы, так и ее стабильность, показал, что коридор количественных возможностей не просто узок, но, очевидно, настроен на некую целевую функцию (подробнее см. Пол Дэвис, «Случайная Вселенная»). Все это позволило астрофизику Брандону Картеру в 1973 году сформулировать так называемый Антропный принцип, который в своей крайней формулировке («сильный Антропный принцип») гласит: Вселенная должна быть такой, как мы её наблюдаем и измеряем, чтобы в ней на некоторой фазе эволюции возник разумный наблюдатель. В отличие от слабого Антропного принципа, такая формулировка апеллирует уже к недопустимой в классической науке телеологии. По существу, апеллировать к долженствованию («Вселенная должна») равносильно утверждению, что Вселенная изначально задумана для появления в ней жизни, венцом которой явится разумное существо. А что это, как не косвенное признание разумного начала (Мирового Разума), формулирующего эволюционную цель (Телос)? Такого вольнодумства эмпирическая наука, построенная на материалистической основе, стерпеть не могла. Так, философы советской школы В. В. Казютинский и Ю. В. Балашов громили Антропный принцип в редакции Картера. На страницах многотиражного научно-популярного журнала «Природа» они писали: «Ссылка на человека в структуре космологического объяснения всегда казалась чем-то выходящим за границы принятых эталонов научности!» Ученые-эволюционисты из США Р. Намберс и Э. Дж. Ларсен в борьбе с креационизмом солидаризировались даже с марксистами. В травле сторонников Антропного принципа, развернувшейся в США в конце 70-х годов, дело не ограничилось острой критикой. Было подано несколько судебных исков к теологам за их попытки включить теорию разумного замысла в школьный курс биологии (подробнее см. «Творение, эволюция и границы науки: дискуссия в Соединенных Штатах»). Поэтому Антропный принцип долгие годы звучал в своей изначальной умеренной формулировке, где Вселенная никому ничего не была должна, а очевидная направленность эволюции жизни в сторону все более осознающих форм стали объяснять имманентным свойством материи — «стремлением к саморазвитию». В связи с этим от кибернетики (науки об управлении сложными системами) отпочковалась даже отдельная ветвь, изучающая самоорганизацию сложных систем — Синергетика.
Так, низводя сознательный (духовный) аспект человека на уровень эпифеномена его головного мозга и заменяя целенаправленное одухотворение материальных форм невнятным стремлением машины (пусть даже очень сложной) к саморазвитию, классическая наука вновь избавлялась от постулирования Творца. Однако она не избавлялась от парадоксов таинственной тончайшей настройки физических констант на такое устойчивое развитие материальных форм во Вселенной, которое на определенном этапе приводит к возникновению жизни, а на следующем рубеже — к одухотворению этой жизни.
Впрочем, эти парадоксы Антропного принципа выглядят как чудо лишь до тех пор, пока мы рассматриваем наблюдаемую Вселенную как «объективную реальность», лишенную жизни, разумного начала и оторванную от её наблюдателя. Классическая наука исходит из модели непрерывно развивающейся Вселенной материальных форм как объективной реальности потому, что таковы её базовые установки (материализм, детерминизм причинно-следственной логики, независимость объекта познаний от качеств познающего субъекта), и таков математический язык её теорий (дифференциальное и интегральное исчисление). Но уже в этих установках неявно заложены черты субъекта познания — человека, и, прежде всего, — двойственность его мировосприятия. Так, скрытый парадокс субъективного основания объективности эмпирической науки «выплывает» в форме явного парадокса Антропного принципа — удивительной согласованности физических констант и наблюдаемого результата эволюции (Homo Sapiens).
Тонкая настройка физических констант на рождение материальных носителей разума перестала быть чудом, как только квантовая физика позволила перейти в моделях микромира от элементарных кирпичиков мироздания к элементарным актам становления микропроцессов (читай — «элементарным актам творения»). Благодаря квантовым принципам нелокальности и психофизического единства человек из отстранённого наблюдателя глобальной конструкции (в смысле мироздания) трансформируется в соучастника глобальной конструкции (в смысле процесса становления).
Антропный принцип как отражение глобальной целесообразности
Вернемся к исходному вопросу от астрофизиков-космогонистов о том, каковы должны быть константы в формулах, управляющих динамикой развития материальных форм во Вселенной, чтобы на определенном этапе её развития в ней появился человек, способный эти законы постигать. Подчеркнём, что вопрос этот задаётся тем самым человеком из настоящего времени, в котором всё уже случилось: Вселенная не схлопнулась обратно в черную дыру, Солнце не остыло и не взорвалась, на Земле появилась жизнь и (о чудо!), возник человек, способный познавать природу и задавать экзистенциальные вопросы. Если отбросить вариант «счастливого случая» как практически невероятный, то это означает только одно: всё так и должно было произойти в нашем конкретном случае. По этому поводу советские астрофизики Г. М. Идлис и А. Л. Зельманов, за долго до Картера (в 1958-м году), опубликовали свой вариант Антропного принципа в следующей формулировке: «Мы наблюдаем не произвольную область Универсума, а ту, в которой существует познающий ее субъект и в которой реализовались необходимые для его существования условия. Если бы вид физических законов и значения констант в них были бы другими, то некому было бы и спрашивать, почему мир такой, а не иной». В такой формулировке Антропный принцип, по сути, утверждает включение бытия человека в предмет классической космогонии, поскольку ту Вселенную, где появился человек, стало невозможным мыслить без него. Больше того, сам факт появления во Вселенной человека как существа, способного её изучать и познавать, является неявным указанием на изначальную целенаправленность глобального эволюционного процесса. Можно только порадоваться за авторов, которые опубликовали столь революционную версию Антропного принципа в узкопрофильном журнале по астрофизике и она не попалась на глаза их современникам: философам и дарвинистам.
Лишь в конце ХХ веке идеи А. Бергсона, В. И. Вернадского, Л. С. Берга и Тейяра де Шардена о ноогенезе получили второе рождение на основе процессуальной онтологии британского физика и философа А. Н. Уайтхеда и построенных на её принципах, онтологических интерпретациях квантовой физики. Всё это постепенно вернуло космогонии ту трансцендентную составляющую, которая была утрачена три столетия назад. Так, обращаясь к интерпретации Антропного принципа с позиций квантовой нелокальности, британский астрофизик и писатель Фред Хойл писал: «Здравая интерпретация фактов дает возможность предположить, что в физике, а также химии и биологии экспериментировал «сверхинтеллект» и что в природе нет слепых сил, заслуживающих внимания». Еще более определённо высказывались в пользу участия высшего творческого начала, порождающего смыслы и энергию для их развёртывания, теоретики квантовой физики: Дж. Уиллер, А. Госвами, Г. Стапп, Ф. А. Вольф, А. Минделл, Л. В. Лесков, М. Б. Менский и многие другие.
Академик Н. Н. Моисеев, анализируя эволюционные процессы во Вселенной в вариационной постановке, показал, что основные физические законы, а заодно и фундаментальные константы в их формальном описании, могут быть получены в результате решения глобальной оптимизационной задачи, для которой следует лишь сформулировать критерий оптимизации (целевую функцию) и предметное (силовое) поле, на котором необходимо его удовлетворить. Так критерий консервации (сохранения) энергии в гравитационном поле приведет к закону всемирного тяготения Ньютона, а в электрическом — к закону Кулона. Гравитационная и электрическая постоянные определятся с требуемой точностью в силу единственности глобального решения оптимизационной задачи. Неудачные шаги на пути оптимизации ведут к на уровне неживой природы к нестабильности поэтому подбор нужных значений происходит практически мгновенно. Неудачные шаги на уровне живой природы (в биосфере) образуют тупиковые ветви символического Древа Жизни. Наконец, неудачные шаги в ноосфере образуют саморазрушающие цивилизации. В результате имеем то, что имеем. Подробнее об этом в книге Н. Н. Моисеев «Человек и ноосфера».
Заметим, что, если неприемлемое для официальной науки словосочетание «Высший Замысел» заменить на понятие «Целевая функция», а Творение понимать, как постепенное приближение к решению соответствующей глобальной задачи оптимизации на поле всех известных видов взаимодействий, то парадоксы удивительных совпадений исчезнут. Останется лишь один вопрос: кто формулирует целевую функцию и наделяет энергией неустанное движение к её воплощению?
Если оставаться в рамках классической парадигмы первичности материи, то ответа на этот вопрос нет. В этом случае Антропный принцип остаётся вызовом эмпирической науке и материализму в целом. Если расширить рамки базовой парадигмы, включив элемент сознания в качестве равноправного с материальным, на любом уровне целостности в природе, и дополнить это единство скрытым информационным первоисточником глобальной эволюции, то ответ становится очевидным. Антропный принцип в любых самых сильных его формулировках лишь отражает антропоморфность языка, при помощи которого человек познает мир и достигает консенсуса в его объяснении. «Мир в той же мере испытывает необходимость в Боге, как и Бог в мире: только вместе они составляют самотворчество» подчёркивал А. Н. Уайтхед.
Замечание по поводу антропоморфности языка человеческого познания заслуживает специального рассмотрения.
Антропный принцип как проявление разумного замысла
Согласно гипотезе инфляционной космологии, предложенной американским физиком-теоретиком российского происхождения А. Д. Линде, Вселенная состоит из большого числа мини-вселенных, в каждой из которых существуют свои начальные условия и физические законы развития. Утверждается, что «… даже размерность пространства-времени может быть различной в каждой из этих мини-вселенных». Наблюдаемая человеком Вселенная — это лишь часть одной из таких мини-вселенных. Еще более экстравагантная модель множественных вселенных связана с именем Хью Эверетта, который в 1957 году предложил так называемую многомировую интерпретацию квантовой физики. Согласно этой гипотезе все множество тенденций воплощения материальных форм, заключенное в квантовой суперпозиции информационного первоисточника творения, реализуется в неограниченном множестве параллельных миров. Короче говоря, параллельно с наблюдаемой нами Вселенной существуют вселенные, наблюдаемые параллельными нам носителями разума. Здесь мы не станем обсуждать правомерность многомировых гипотез, но используем саму идею для мысленного эксперимента.
Предположим себя на месте носителей разума, появившихся не на Земле, а где-то в параллельной Вселенной. Если условия их среды обитания совершенно отличны от земных, то, очевидно, что и облик их тела со всеми его рецепторами, будет совершенно иным. При этом уровень развития наших не встреченных пока еще братьев по разуму может оказаться не ниже нашего, человеческого. Очевидно, что на определённом этапе познания окружающего их мира появится параллельная версия Антропного принципа, в котором набор законов и констант будет выглядеть совершенно отличным от нашего, земного. Но при этом не менее очевидно, что он будет не менее уникально и «тонко настроенным» на неизбежность появления наших братьев по разуму и их среды обитания. Иначе просто некому было бы свидетельствовать в пользу этого кажущегося чуда.
Здесь мы сталкиваемся с фундаментальной идеей самоотражения Мирового Разума (информационного первоисточника всего сущего) в процессе его воплощения в материальных формах. В статье «Хорошо забытое. Комплексное время и троичность мироздания. Часть 18» мы отмечали её исторические корни в мифологиях и религиях, а также обсуждали её с позиций комплексного времени в контексте транзакционной интерпретации квантовой физики. Здесь мы возвращаемся к этой идее для объяснения феномена антропоморфности человеческого познания в целом и интерпретации Антропного принципа как неизбежного следствия этого.
Под «Антропоморфизмом» – (греч. anthropos «человек» и morphe «вид, форма») принято понимать использование внешних качеств человека с целью описания качеств сущностей, неподдающиеся прямым наблюдениям. Так, в большинстве мифологий и монотеистических религий божества и представители низших этажей духовной иерархии антропоморфны. Однако антропоморфизм свойственен не только мифологии, но и науке. Например, древнерусские меры длины — сажень, аршин, локоть, и т. п. — тесно связаны с человеческим телом. То же самое можно найти в древних мерах веса и объема. Более того, в абстрактном языке математики, обслуживающем весь пантеон точных наук, также закодирован антропоморфизм. Так, основная десятеричная система счисления, отражает особености человеческого тела (число пальцев на обеих руках) и психологию восприятия. В нем неявно присутствует аспект фокусировки внимания на первичных признаках, объединяющих объекты подсчета в единую категорию и игнорирования всех вторичных признаков. Например, когда пастух подсчитывает общее число овец в стаде, он пренебрегает индивидуальными их особенностями. Более того, язык математики кодирует и то, что невыразимо обычным языком. Ярчайший пример этого — мнимые числа. Немецкий математик XVII-го века Готфрид Лейбниц, один из изобретателей комплексных чисел, называл их мнимые компоненты «утонченным и восхитительным прибежищем святого духа».
На глубинном структурном уровне антопоморфизм языка пронизывает принципы эмпирической науки неявным образом. Согласно одному из отцов-основателей квантовой физики Нильсу Бору, «Эксперимент лишь тогда является эмпирической базой науки, когда выводы из него могут быть оформлены в виде разделяемого знания». Очевидно, речь идёт о достижении смыслового консенсуса как в описании эксперимента, так и в понимании его результатов. Именно на этом консенсусе основана «повторяемость результатов» и выстраивание на этом основании «причинно-следственных» связей, как опорных балок всей эмпирической науки. Если использовать строгий язык феноменологии, то это означает представительство (участие) человека в «объективном» физическом мире со всеми его законами, постулатами, описаниями и объяснениями.
Ничего удивительного в антропоморфизме науки нет. Действительно, познавая окружающую себя «материю, данную нам в ощущениях», человек фактически исследует своё перцептивное поле, усиленное и спектрально расширенное за счет приборов измерения. Отделение себя от объекта познания происходит бессознательно, поскольку человек от рождения погружен в ловушку двойственного мировосприятия . Само же познание вшито в схему восприятия, основанного на опережающем отражении действительности (подробнее об этом в книгах и статьях академика П. К. Анохина). Таким образом, как и любой живой организм, человек познает мир с первого вздоха своего появления в нём. Другое дело, что включение наблюдателя в наблюдаемое (познание мира через самопознание) требует трансформации мировосприятия от эгоцентричного к мироцентричному. Классическая же наука, как социальный феномен, является продуктом актуализации человеческого существа как части того физического мира, который она изучает. Поэтому она остаётся сугубо эгоцентричной и неявно антропоморфной.
Естествоиспытатели архаичных времен — шаманы, маги и прочие колдуны — познавали окружающий мир, используя себя в качестве измерительного прибора. С появлением эмпирической науки и Ньютоно-Картезианской парадигмы механистичности в XVII-м веке такой способ познания был предан анафеме как пережиток «тёмных времен». Пионерами возрождения идеи самоотражающегося через человека Мирового Разума и трансформирования двойственной схемы познания в целостную (включающую наблюдателя в поле познания) уже в наш «просвещенный век» были уже упомянутые философы и квантовые физики. Немецкий философ Мартин Хайдеггер так образно сформулировал вопрос о сопричастности человека с Мировым Разумом: «Можем ли мы петь и танцевать перед лицом бездушной, независящей от нас и не влияющей на нас Вселенной?» Ответ был им найден в древнейших духовных прозрениях человечества. Он сводится к тому, что без человека мир вокруг был бы немым и что «его речь» наполняет человеческое сознание смыслом, а голос — звучанием. Американский квантовый физик-теоретик Джон Арчибальд Уиллер, отталкиваясь от транзакционной интерпретации квантовой физики и концепции Д. Бома о холодвижении пришел к идее «Вселенной со-творчества» . Он представляет глобальный процесс становления физической реальности (действительности) в масштабах от микромира до космоса, как активный диалог (интерфейс) между разумом человека и природы (Мировым Разумом). Действительность по Уиллеру не статична, она реализуется как эволюционирующий комплекс смыслов (значений), постепенно проявляющийся во взаимообмене вопросов и ответов, которые человек, как субъект познания, адресует к Мировому Разуму, получая от объекта своего познания ответы. Так, в этом активном сопряжении, в массовом сознании консенсуса формируется то, что называется законами физической реальности (природы). По мере уточнения вопросов все более точные и полные ответы становятся возможными и все более глубинные смыслы — доступными. Уиллер приводит для пояснения своей идеи простую аналогию с игрой «Угадай задуманное слово» с использованием логики ответов «Да» или «Нет». В этой игре команда «дознавателей» должна отгадать слово задуманное «придумщиком», сопоставляя его ответы на последовательность их уточняющих вопросов.
Эта аналогия хороша тем, что выводит нас на важнейшее гносеологическое следствие идеи самоотражающегося через человека Мирового Разума. Допрос ни к чему не приведёт, если слово изначально не было задумано точно так же, как у физики людей с планеты Земля не сложатся физические законы, если в их основе не было изначального замысла в появлении людей!
